Повенчанные наукой. Очерк рязанского писателя и журналиста Ивана Назарова

С супругами Иванчевыми я знаком более двадцати лет. И дружбой этой очень дорожу. Они ученые-биологи, трудятся в Окском биосферном заповеднике. Виктор Павлович – заместитель директора по научной работе, Елена Юрьевна – ведущий научный сотрудник. Супругами они стали, еще будучи студентами Воронежского государственного университета. Их совместной жизни исполнилось 35 лет. У них двое взрослых детей, есть внуки.

В Окский заповедник Иванчевы приехали в 1982 году. Молодые специалисты сразу погрузились в работу, испытывая при этом и радость от осуществления мечты (с детства грезили трудиться в заповеднике), и удовлетворение тем, что воплощают университетские знания на благо заповедного дела. Несмотря на то что тропинка, ведущая в мир науки, была у каждого своя, цель семейная пара поставила одну: внести весомый вклад в дело изучения природы.

У Елены в научной работе уже был некоторый опыт. На выпускном курсе университета она занималась генетикой войлочной вишни. В заповеднике начала изучение летучих мышей и гидробиологии. Результаты оказались столь поразительными, что ученый совет заповедника настоятельно рекомендовал ей вплотную заняться работами по изучению биологии рыб. Летучие мыши тоже не были оставлены.

Ее избранник столь же страстно трудился в области орнитологии. Вместе супруги внесли существенный вклад в копилку заповедной науки, обогатили ее интересными открытиями. Например, удалось пополнить список видов летучих мышей, обитающих в Рязанской области: в одной из экспедиций обнаружилась гигантская вечерница, о существовании которой науке не было известно.

Есть открытия и у Виктора Павловича. Ему впервые в Рязанской области (в Окском заповеднике) удалось найти гнездовое дупло среднего пестрого дятла, а во время сезонной миграции повстречать еще одну редкость – сирийского дятла. И тот и другой никогда ранее в Мещере не отмечались.

Судьба к Иванчевым продолжает быть благосклонной, они по-прежнему пополняют науку открытиями. Недавно ученые, помня о моей просьбе сделать для газеты материал об их совместной работе по ихтиологии (в последние годы она стала для супругов общим делом), предложили мне составить компанию в поездке на заповедное озеро Ерус, чтобы посмотреть, как проводится мониторинг в научно-исследовательских целях. Сами ученые называют эту ужасно кропотливую работу инвентаризацией рыбного населения. Предложение я принял с радостью. Тут следует, однако, сказать, что отлов рыбы на заповедной территории осуществляется только с разрешения органов Росрыболовства, куда руководство заповедника загодя делает официальную заявку, утвердив при этом перечень водоемов и количество изымаемой из них рыбы. К счастью ученых, такое разрешение было получено.

Озер – больших и малых – на территории Окского заповедника великое множество, в цифровом выражении их… 480! Конечно же, одним махом эти водоемы не исследуешь, на это уйдут десятилетия, поскольку процесс изучения водных обитателей на редкость кропотлив и требует уйму времени. Поэтому свой ежегодный мониторинг ученые проводят в основном на избранных водоемах. В их числе и озеро Ерус, куда прибыл наш невеликий отряд.

День чудесный. Небо безоблачное, ярко светит солнце, жара унялась. Подступающий к берегам лес объят грустью осенней тишины. На озере полный штиль. Взор умиляют покоящиеся на поверхности воды зеленые листья кувшинок с белоснежными раскрывшимися цветами, да стоящие в прибрежных зарослях телореза цапли в надежде прищучить зазевавшуюся рыбешку.

Первым делом исследователи сочли нужным измерить глубину озера. В стародавних сведениях сказано, что толщина слоя ила на озере двенадцать метров. Но Иванчевы в этом усомнились. Вооружившись длинным шестом, ученые спустили на воду надувную лодку и приступили к измерению. К их изумлению, во всех местах озера глубина не превышала пяти метров, в которой всего лишь один метр коричневатой воды и четыре – вязкого липкого ила. Известие это меня немного напугало. Находясь рядом с исследователями в другой лодке, я решил соблюдать осторожность. Лесник, накачивая лодку, сказал, что она ненадежная, где-то пропускает. Шутка ль, вывалишься ненароком за борт и сгинешь в иле: тощий слой мутноватой воды едва ль удержит человека на плаву.

После надлежащих измерений ученые загрузили свою лодку сетями и отправились на середину озера поставить их. Это три небольшой длины снасти, отличающиеся друг от друга размером ячеи. Та, что с мелкой ячейкой, рассчитана на рыбку величиной с мизинец, а где они побольше, – на крупную.

Вскоре все было готово. Выстроенные в одну линию снасти покоились в темной воде и угадывались только по поплавкам, белеющим на поверхности.

На ночлег мы устроились в избе лесника Александра Петровича Лыскова. На кордоне Ерус (название исходит от соседствующего с ним озера) лесник работает более десяти лет. За ужином он рассказал, что в морозные зимы на озере случаются заморы, и много рыбы гибнет. Весной, когда растаивает лед, беда эта обнажается. Погибшие рыбы всплывают на поверхность воды, где их подбирают чайки, коршуны, орланы, подорлики, а у берегов промышляют лисы и кабаны. Что поделаешь, природа живет по своим суровым законам. Утешает то, что потери, какими бы большими они ни были, через пару-тройку лет восполняются. Ученые рассказали, что тут, помимо щуки, леща, плотвы и линя, самой многочисленной рыбой остается серебряный карась. Но в последние годы по численности ему не уступает головешка-ротан. Этот дальневосточный пришелец начал завоевывать пойменные озера нашего края с 1970 года и теперь благоденствует во всех уголках заповедной Мещеры. Начало же заселения им России датируется 1912 годом.

Утро следующего дня озеро встретило нас задумчивой тишиной. В воде, как в зеркале, отражалось безоблачное небо. Иванчевы времени на созерцание природы не теряли. Они быстро сели в лодку и, оставляя на темной воде светлый пузырчатый след, направились к поставленным с вечера сетям. Я последовал за ними. Доплыв до места, Виктор Павлович поднял край снасти. «Ротан…карась…еще ротан», – говорил он вслух, вынимая из ячеек запутавшуюся рыбу и бросая ее в полиэтиленовый мешок. Других видов рыб в первой снасти не было. Однако стоило поднять край другой, мелкоячеистой сети, как ученые при виде улова пришли в восторг: «Надо ж, какая удача, – озерный гольян! А вон еще, и еще…» Всего этих новоявленных обитателей озера из сети было извлечено более двухсот, и все – чуть более мизинца. Восторг ученых мне понятен: впервые озерный гольян был ими открыт в прошлом году на этом же озере. Тогда Иванчевы поймали всего лишь одну особь, что стало сенсацией для заповедной науки. До этого в заповеднике озерный гольян нигде не встречался. А тут сразу более двухсот. Такую вспышку численности, да еще «новоиспеченного» вида, иначе как чудом и не назовешь.

Третья сеть таким уловом не порадовала, мешочек наполнился главным образом карасями и ротанами.

Весь дальнейший день ихтиологи потратили на инвентаризацию улова. Расположившись на лужайке возле кордона, они приступили к делу. Как было уже сказано, дело это очень кропотливое и трудоемкое. Каждую рыбку – большую и маленькую – требуется измерить и взвесить. Затем нужно установить пол, срезать несколько чешуек для определения возраста (определяется по радужным колечкам, как по спилу дерева) и, наконец, путем вскрытия извлечь икру для дефиниции стадии зрелости. Все замеры записываются в специальный блокнот, а чешуя закладывается в книжечку со своеобразными кармашками, похожую на гармошку. Икра же, упакованная в марлевый мешочек, помещается в банку со спиртом для определения плодовитости рыбы.

Столь трудоемкая работа, похоже, ученых нисколько не утомляла. Напротив, она даже доставляла им удовольствие. Все движения ученых были хорошо отлажены и походили на какое-то священнодействие. Каждую рыбку Елена ловко укладывала на измерительную доску, а затем на весы, и так же сноровисто и со знанием дела препарировала. Виктор скрупулезно заносил в блокнот результаты измерений, образцы же он аккуратно брал пинцетом и отправлял в «гармошку». Иначе нельзя, на то она и наука…