В начале апреля в Рязани прошла крупная конференция по трансплантологии. Местные хирурги теперь выступают на подобных форумах не только слушателями, но и лекторами: с лета в Областной клинической больнице работает профильный центр. Его создатель, главный врач ОКБ Дмитрий Хубезов рассказал главному редактору 62ИНФО Антону Насонову о настоящем и будущем трансплантации органов в регионе.
— Центру уже больше полугода. Сколько операций сделано за это время и каково состояние пациентов?
— Мы пересадили четыре почки. Три — молодым женщинам (до 30 лет), состояние у них хорошее: мы уже отключили их от диализа, почки функционируют очень хорошо. Ещё один пациент был в крайне тяжёлом состоянии, речь фактически шла о жизни и смерти. С его состоянием есть нюансы, но в целом оно стабильное, почка функционирует и можно сказать, что пересадка успешна. Просто у первых трёх и операция, и реабилитация прошли идеально, а здесь нам пришлось повозиться с выхаживанием.
— Почку освоили. Есть планы на другие органы?
— Конечно. Следующей планируем сделать пересадку печени. Поскольку в области пока нет отделения кардиохирургии, где оперируют на открытом сердце, печень — наша вершина на сегодняшний день. Также мы можем делать пересадку поджелудочной железы вместе с почкой — это довольно востребованный вид трансплантологии, он требуется пациентам с тяжёлым сахарным диабетом.
— Это отдалённая перспектива?
— Трансплантация печени опасна: даже при идеальной хирургии и реанимации возможно отторжение органа, и в таком случае требуется повторная пересадка и аппаратное обеспечение, альбуминовый диализ. Поэтому нужно оборудование. Аппараты очень дорогие, расходные материалы для них тоже. У нас они есть.
Так что к пересадке печени мы готовы полностью, первая операция — просто вопрос времени.
— Насколько она востребована?
— Пока в листе ожидания около десяти человек, но он постоянно пополняется, потому что пациентов с тяжелыми циррозами очень много. К сожалению, без пересадки все погибают. При этом всё чаще циррозы возникают не у алкоголиков, как все привыкли, а у абсолютно нормальных людей, и не только в связи с гепатитом С — просто первичный билиарный цирроз.
С почкой проще: человек может довольно долго жить на гемодиализе. В преддиализном состоянии и уже на диализе в Рязанской области 250-300 человек.
— И сколько пересадок в год будет выполнять центр?
— На этот год у нас госзадание — десять пересадок почки и две пересадки печени.
— Вы сказали, что проводить операции на открытом сердце в Рязанской области негде. Есть ли у региона планы исправить ситуацию?
— Да, они уже озвучены и министром здравоохранения [Андреем Прилуцким], и губернатором [Николаем Любимовым], но здесь мы пока в начале пути. Наладить трансплантацию — это не просто взять почку трупа и пересадить живому человеку. Здесь всё взаимосвязано.
Конечно, хирургия должна быть не просто хорошей, а идеальной: если при обычной операции небольшие погрешности техники (скажем, не очень точный шовчик) прощаются, то здесь любой, даже самый незначительный нюанс может закончиться фатально. Но и очень хорошо пришитый орган ничего не значит без налаженной реанимационной службы.
Идеальной должна быть и лабораторная диагностика: нужно быстро определить генетическую сочетаемость донора и реципиента, а через день рассчитать концентрацию препарата, который подавляет иммунитет реципиента (чтобы не было отторжения органа). И самое главное — должна работать служба донорства, без неё развивать трансплантологию невозможно.
Органы одного трупа могут спасти до семи человек: две почки, два лёгких, сердце и печень, которую можно разделить и пересадить двум людям — грудничку и подростку. Да, существуют родственные пересадки, это направление развивают азиатские страны, но здесь есть риск для донора. В Америке и Западной Европе делают акцент на трупную трансплантацию.
— Получается, служба трансплантологии в регионе пока в стадии развития?
— Да. Её невозможно создать в рамках одной больницы, на неё должно работать всё здравоохранение области. Мы планируем сертифицировать несколько центров донорства — в Скопине, Сасове, Касимове. Это значит, что мы сможем забирать донорские органы и там.
— Но сами операции будут проводиться только в ОКБ?
— Да. В принципе, в будущем нет ничего невозможного, но пока другие клиники не готовы ни технически, ни аппаратно. Да и необходимости в этом нет: область у нас компактная, покупать два комплекта дорогого оборудования, чтобы в разных местах делать по две пересадки печени в год, бессмысленно.
— К какому сроку служба должна заработать на полную мощность?
— До конца апреля, когда сертифицируем эти центры. Хотя время ещё потребуется. Понимаете, никто ещё не успевал сделать за полгода столько, сколько сделали мы. А лицензия на трансплантологию, поверьте, одна из самых сложных в получении.
— И за счёт чего удалось получить её так быстро?
— Энтузиазм врачей и, конечно, помощь руководства. Как говорит главный трансплантолог России Сергей Владимирович Готье, если руководитель региона хочет развить эту службу, она будет; если он не заинтересован — никогда. Пересадка — это самая сложная операция, это самая сложная реанимация, и в регионах, где есть и где нет службы трансплантации, уровень медицины в целом принципиально разный.
Когда мы озвучили свои планы, никто не поверил, даже наши коллеги. Говорили, что это нереально для нашей области, хотя от таких слов только сильнее хотелось это сделать. А вот власти поддерживали нас с первого дня, и за это хочется выразить благодарность.
— Сколько хирургов работает в центре?
— Почками пока занимается один человек, но этого достаточно. На печень готовим двоих.
— Как вы отбирали их?
— Трансплантология — хирургия молодых. Осваивать эти технологии нужно в 30-40 лет. Подрастающее поколение готовим вместе с медицинским университетом. Мы отобрали на четвёртом курсе наиболее одарённых ребят с точки зрения мануального навыка. Успех операции на 99% зависит от быстрой и до миллиметра точной работы рук. Некоторые хирурги даже называют себя ремесленниками, хотя это, конечно, преувеличение.
Подготовить программу для этих студентов помогло подразделение Гарвардского университета. Курс на 30% теоретический, остальное — тренинг. Практические занятия проходят в университете на мини-пигах и в нашей кадаверной операционной на трупах, за счёт этого формируется навык работы и с живым материалом, и с человеческим телом.
Конечно, операции идут под руководством опытных хирургов, но 90% делают сами студенты. На свинках они уже выполняют пересадку почки, причём с лапроскопическим забором, делали пересадку печени и пересадку лица, то есть рыла.
Последняя операция — совсем уникальная, на людях их сделано всего несколько в мире. Сложность в том, что сначала при помощи УЗИ нужно найти питающие сосуды, аккуратно всё это снять и потом, прежде чем пришить, под микроскопом сшить эти сосуды, чтобы кровоснабжение удалённого сегмента сохранилось.
Так что у нас есть и уже готовые хирурги, и очень крутое подрастающее поколение. Сейчас ребят пятеро, но их много и не должно быть, это реально штучный товар. Это ребята не для районов, а для топовых клиник, для нас.
Мы активно учим их английскому языку — на специальных курсах, как на Мальте или Кипре, где английский ставят буквально за две-три недели. Ребята занимаются три раза в неделю и сейчас уже практически свободно говорят. Язык нужен, так как планируются зарубежные стажировки. Мы просчитали для них все ступени, чтобы они вернулись сюда до 30 лет уже топовыми врачами.
— Не боитесь, что они уедут в Москву или уйдут в частные клиники?
— Конечно, боимся — в них вложено столько труда. Но эти ребята — энтузиасты, не гонятся за какими-то деньгами или положением, а хотят именно иметь доступ к хирургии. Они понимают, что у нас его получат, а в Москве долго будут на вторых-третьих ролях. Я практически уверен, что они останутся.
Больше новостей в нашем и в группе . Подписывайтесь - и будьте в курсе главных событий.
